Девичий паровозик. О странностях любви - Григорий Жадько

Оказывается за тонкой дощатой переборкой, в соседнем купе ехала моя незнакомка. Я учтиво поклонился ей как старый знакомый. Она немного испуганно кивнула в ответ и, зардевшись, сразу отвела взгляд на окно.

Руки ее при этом быстро и нервно стали перебирать замок небольшой сумочки, что лежала у нее на коленях, и ноги обутые в белые сафьяновые полусапожки она спрятала под полку. Девушка смотрела в окно и была вся напряжена. Я, с сожалением скользнув в последний раз взглядом, по ее фигуре, прошествовал к себе. К счастью тучный господин, видимо поняв бестактность своего присутствия, покинул меня и я, скинув туфли, с удовольствием вытянулся на полке.

Тут я вспомнил про газеты. Развернул «Русское слово» и «Новое время», что взял у разносчика на вокзале. Это было очень кстати. В нос ударил запах свежей типографской краски. Я пробежал заголовки: Мальта «Итало-турецкая война. С места событий». Будапешт. «Анти-венгерская демонстрация в Праге». Общество «Русский инвалид» извещает. Новое направление в живописи, после «кубистов». Неуловимый разбойник Зелим-хан.

На третьей странице я задержался. Криминальные новости.

ПЕТЕРБУРГЪ

(По телефону отъ нашихъ корреспондентовъ).

Сегодня, в склад изданий Острогорского, по Моховой улице, в д. №28, вошли два подростка 13 – 15 лет, и спросили книгу. Управляющая складом г-жа Берникова выдала книгу и открыла кассу, чтобы разменять деньги. Мальчишки, с криком: «Руки вверх!», бросились на Берникову, повалили ее на пол и стали душить полотенцем. Г-жа Берникова взмолилась и просила оставить ее в живых, взять все, что имеется в кассе. Они забрали около 70-ти рублей, – всю наличность кассы и бежали.

«Да! В какое страшное время мы живем»! – Подумал я, поглядывая на унылый пейзаж за стеклом. – «Совсем дети. Толи дело было раньше. Страшно становится. Куда катится этот мир». Хотя убить время было нечем, я без сожаления перелистнул мир криминала. На последней странице взгляд мой привлекли два сообщения:

КНУТ

Он снова сделался злобой дня для городовых. Дело в том, что некоторые извозчики и биндюжники, испытанные противники «кнутовой реформы», – почувствовав ослабление надзора в этом направлении, вновь обзавелись кнутами. По их убеждению, лошадь без кнута, это все равно, что лошадь – без хвоста. Между тем, городовые, отметив такое непослушание, установили бдительный надзор за ослушниками. Напрасно извозчик, заметив городового, старается скрыть пребывание в санях кнута. Городовой – старый волк – его не проведешь. По слухам, старое помещение для склада извозчичьих кнутов заполнено. Того и гляди, что городской управе придется ассигновать сумму на постройку специального дома для склада кнутов.

Электрическая «водка».

Николай Тесла, тот самый чешско-американский изобретатель, который намерен передать электрическую энергию без проводов, изобрел электрическую водку. Приготовляется она очень просто – пропусканием тока от батареи через особый подкисленный состав.

На последнем собрании докторов в лондонском Меншьон-Гаузе, трезвенник Томас Барлоу выступил против обыкновенного алкоголя, в пользу электрической «водки».

«Забавно», – подумал я и, отложив газеты, попытался задремать, но ничего не вышло. Неясные шорохи из соседнего купе тревожили мне душу. Я представлял себе, что буквально в нескольких сантиметрах за этой тонкой перегородкой сидит девушка, молодая женщина очень приятной наружности и может так же скучает, как и я. Это было нелепо и как-то неправильно. Эта мысль не давала мне расслабиться. Отчаявшись задремать, я скатал постель и присел к окну. Поезд шел по приморской Санкт-Петербург-Сестрорецкой железной дороге. Это была частная железная дорога на северо-западе России. Она соединяла Санкт-Петербург с курортами, расположенными на северном побережье Финского залива. Видимо девушка следовала в один из них. Неожиданно я услышал легкие шаги, шорох юбок и боковым зрением уловил белое одеяние моей незнакомки.

– Извините! Не могу открыть сельтерскую воду. Вы не поможете? – Сказала она, сильно смущаясь.

Я ловко открыл, подцепив крышку краем серебряного перстня. Это был подарок матери на совершеннолетие. Бедная мама! Знала бы она, для чего я его иногда использую.

– Пожалуйста!

– Здорово у вас получилось, – улыбнулась она.

Я представился:

– Михаил. Михаил Громадин. Инженер, еду на Сестрорецкий оружейный завод. По делам.

– Маша, – девушка потупила глаза, – Мария Александровна. Еду на отдых.– Она помолчала немного. Я, передавая, задержал бутылку, не отпуская ее совсем. Она уловила этот жест, подняла глаза и, взглянув строго, тихо добавила. – Замужем.

Я отпустил бутылку, но она не уходила, пребывая некоторое время в нерешительности.

– Да! Еще пробочка! – спохватился я, поняв, что она ждет.

– Благодарю.

– Вам там не скучно одной?

– Конечно, нет. Я люблю скучать.

– Может, поскучаем вместе.

– Это ни к чему.

– Конечно, это ни к чему вас не обязывает, я выйду через несколько часов на станции в Сестрорецке, а вы поедете дальше.

– Вы считаете, что это удобно?

– А вы как считаете?

– Еще час назад меня провожал муж. Вы не видели такой высокий важный господин с цилиндром на голове.

– Кажется, припоминаю, – соврал я, и внимательно посмотрел ей в глаза, – он, по-моему, не молод, – наудачу сказал я.

– Да! Да, это есть. Но он очень хороший человек. Мне бы не хотелось вот так сразу…, – она замялась, не зная как продолжить начатую фразу.

– Я прекрасно понимаю вас. Не продолжайте. Дело ваше Мария Александровна. Хотя жаль. Может вам дать прессу, я уже почти все прочитал, только объявления остались.

– Что ж! Как прочтете их, приносите, я не откажусь, – выпалила она скороговоркой и, покраснев, быстро, как ветер, удалилась к себе.

– Ого! – сказал я сам себе и, достав из портфеля, бросил в рот кусочек мускатного ореха для освежения дыхания. Так я и стоял не присев ни на секунду, держась за хромированный поручень и глядя нетерпеливо в окно. Выждав минут десять, я собрал газеты, аккуратно свернул их в трубочку и, напустив на себя нарочито небрежный вид, отправился к ней.

– Merci. Vous êtes très bons mon monsieur, – поблагодарила она, стараясь не улыбнуться при этом.

У нее был превосходный французский, четкое произношение и особый прононс, что достигается долгими упражнениями.

– Это совершенно ничего не стоит Мария Александровна.

– Pouvez m’appeler Masha.

– Хорошо, договорились, буду называть вас Маша. Но я не так хорошо знаю французский как вы. Мы технари. Наше дело чертежи, железки и еще много скучных вещей, о которых неудобно говорить в обществе милой дамы.

– Это я понимаю. Оружейный завод наверно это страшно и опасно порой.

Мне ее слова показались приятными. Внутри у меня поднялась волна своей нужности и величия.

– Ну не стоит преувеличивать. Все бывает, конечно.– Промолвил я немного вальяжно и снисходительно.

– Как вы думаете, война будет. Все об этом говорят. Вот давеча читала – ангел мира в опасности!

– Нет! Это выдумки газетных писак.– Сказал я убежденно. – Сейчас общество достигло такой стадии развития, что все прекрасно понимают, к чему это может привести. Страшное оружие. Массовое уничтожение. Победителей по большому счету не будет. Ну не самоубийцы же мы.

– Значит, вся эта шумиха, что бы поднять тиражи газет?

– Ну не совсем. Иначе бы я не ехал на оружейный завод.

– Срочное дело?

– Командировка. Надо помочь. Секретное производство.

– Это тайна.

– Государственная. Российской империи.

– Вот видите как! – Она посмотрела на меня чуть восторженно.– Значит, вам доверяют. А мне ничего нельзя поведать. Я болтушка.

Маша встала, подошла к окну и долго молчала. Показались низкие черные строения.

– Какая-то станция?

– Это Раздельная, нет, это Лахта. Обычно поезд здесь стоит пять минут.

– Давайте закажем чай. – Вдруг, предложила она, не оборачиваясь. – У меня есть прекрасное варенье. Наша бабушка Агафья в вишневое варенье добавляет, абрикосовые косточки, липовый цвет. Она его не кипятит, а только долго томит в русской печке.

– Хорошо. Будем пить чай. Будем пить и разговаривать.

– Нет! Просто пить.

– Как скажете

Я сходил, сделал заказ. Проводник, лукавый дядька, разглаживая, мягкие рыжие усы, занес нам спустя минуту, два кованных вороненых подстаканника. В них простые стаканы из зеленоватого стекла и жидкий чай. Отдельно он держал посеребренный поднос со сдобой.

– Пышка, слойка. Сдобные калачи. Крендель. Плетенка. Все из Филипповской булочной, господа на выбор если желаете. – Протараторил он как пулемет заученную фразу.

– Неужели! Прямо оттуда?

– Обижаете. Настоящие парижские рецепты от придворного пекаря Филиппова. Не «сумневайтесь».